Душно.
Скоро должна была прийти гроза - Менолли точно знала, когда именно, но это не остановило ее от вылазки в лесные просторы. Впрочем, не только она знала о приближении ненастной погоды - духота говорила сама за себя, и вокруг было просто невероятно тихо. Чуткий слух, частично заменивший зрение, лишь изредка улавливал какие-то шорохи неподалеку, но большинство жителей Тиграли предпочли укрыться от наступающего дождя. Наверное, именно поэтому шаман выбралась из пещеры именно сейчас - такой тишины сложно добиться.
На самом деле, Менолли терпеть не могла такую погоду и ей неплохо было бы убраться отсюда до того, как тучи прольются ливнем. Намокшие перья в крыльях не только выглядели отвратительно, но и были неподъемными, особенно если дождь разойдется. Но сейчас она, конечно, не думала об этом. Шаман уже достаточно длительное время не выбиралась из пещеры, а уж за пределы лагеря и подавно. Ловко перепрыгивая через выступающие из земли корни, она с наслаждением вдыхала кружившиеся вокруг запахи травы, коры деревьев, каких-то цветов, чужих следов. Нюх тоже очень удачно заменял зрение, и улавливать множество разных запахов было совсем несложным занятием.
Она шла самым коротким путем, который советовал ей шелестящий в кронах деревьев ветер. Не было бы этого тихого шепота, отдаленно напоминающего голос, она уже давно бы сбилась с пути. Растения, как ни странно, не особенно радушно отвечали на вопросы и частенько заводили ее не туда, куда было нужно, и еще в детстве Менолли предпочла полагаться только на ветер.
Наконец массивные деревья расступились, уступая место поляне, и волчица вышла к озеру, к которому, собственно, и держала путь. Отвесив легкий кивок куда-то в пространство, она, сбросив олений череп с головы, опустилась на землю у кромки воды, наслаждаясь окутывающей все тело дымкой спокойствия. Шепот смолк, и шелест листьев, постепенно удаляясь, затих. У ветра, знаете ли, тоже есть свои дела.
Водная гладь перед ее лапами была окрашена в мягкий оранжевый оттенок, исходящий от Рыжей луны, зависшей над Тигралью несколько часов назад. Пожалуй, Менолли любила это озеро - здесь все заботы постепенно отходили на задний план, позволяя разуму расслабиться и получить дозу долгожданного спокойного сна. Бессонница, ставшая давней подругой, с уважением отступала, и иногда, совсем редко, приходили яркие, красочные сны - долгожданные гости, приносившие с собой более-менее хорошее настроение по утру.

Завернувшись в крылья, будто в одеяло, Менолли прикрыла глаза, с наслаждением ожидая скорого прихода блаженного сна и, может быть, даже сновидений. За последние двое или трое суток - временные границы стираются в такие моменты - она спала от силы шесть-семь часов с перерывами, и даже усталость не помогала бороться с бессонницей. Если бы ее глаза не были подернуты блеклой дымкой, наверняка была бы заметна болезненная краснота. Здесь же, у озера, она, наконец, выспится, пусть даже насквозь промокнет под дождем и подхватит какую-нибудь неприятную заразу.
Еще бы чуть-чуть, и она бы почувствовала, как мягкая темнота накрывает ее с головой, укутывая бережно, но посторонние, лишние в этой чуть покалывающей черной дымке звуки выдернули ее из полудремы. Резко вскакивая на лапы, так, что закружилась голова, Менолли развернула крылья и навострила уши, уставившись незрячими глазами куда-то вглубь леса в бесполезной попытке разглядеть хоть что-то. Конечно же, она ничего не увидела, как и во все семь лет ее жизни. Может, если бы зрение постепенно ухудшалось, шаман запомнила бы хоть что-то, пусть воспоминания и поблекли бы со временем. Впрочем, она редко комплексовала по этому поводу. Да, она не видела мир, как другие, - она видела его иначе, непонятными всполохами стихийных цветов на белом фоне, звуками и запахами, шепотом воды и листьев. Это, несомненно, тоже было неплохо.
Менолли потянула носом воздух, мысленно упрашивая ветер дуть в нужную ей сторону, что-то почуяла и, после нескольких секунд замешательства, успокоилась.
- Доброго утра, Кеанит, - проговорила она, прижимая крылья к бокам и склоняя голову в поклоне.
Мысленно отвесив себе затрещину, сделала пометку на будущее не забываться настолько, что даже не слышать, как следом кто-то идет. Это, может, и были территории ее стаи, но некоторые чужаки бывают настырными и нарушают границы. Не хотелось бы столкнуться с кем-то подобным со спины. В этот раз ей просто повезло - за ней следовал не враг, а вожак ее стаи, одноглазый волк одного с ней возраста, с черными вороньими перьями в широких крыльях.

Она слышала шелест перьев и голос вожака, но не спешила подходить ближе - ожидала приглашения.
Сколько они уже знакомы? Кеанит появился в стае давно, Менолли тогда была достаточно молодой. Больше половины ее не очень-то и длинной жизни он возглавлял стаю. Заварушку он устроил сразу после своего прихода, конечно, не слабую. Предыдущий вожак проиграл, и это было, несомненно, к лучшему. Он не очень-то жаловал Сову, когда отец принес ее вместе с братьями и сестрами в стаю, но отказаться от шамана было не в его силах. После смены власти дела стаи пошли на лад.
Менолли, не смотря на долгий срок знакомства, не позволяла себе проявить неуважение - вожак и другие шаманы были единственными, кого она признавала, как достойных уважения.
На первый вопрос она предпочла не отвечать - хмыкнув, пожала плечами, мол, это приходит со временем, ничего особенного здесь нет. Да и спрашивают ее об этом, вообще-то, довольно часто.
- Я надеюсь на это, - говорит она, и голос, привычный к грубоватым ноткам, почти неуловимо смягчается. Так бывает, наверное, всегда, когда она разговаривает с кем-то из невидимой ниши признанных.
- Что же привело тебя к озеру? - ее не оставляет мысль о том, что Кеанит шел по ее следам. Но ведь не могла Сова настолько увлечься разделением запахов на составляющие, что не заметила, как от самого лагеря за ней кто-то идет? Да и зачем это, собственно говоря, вожаку?
Сова была склонна к накручиванию таких вот непонятных мыслей, роившихся в ее голове все больше и больше. Они занимали ее мысли слишком часто, обычно до тех пор, пока не находили ответа. И, чтобы не заработать еще одну такую мысль, жаждущую продолжения, она решилась на вопрос сейчас, пока есть шанс.

Вожак подошел сам - Менолли слышала, как шелестят перьями его крылья и как лапы тихо ступают по земле, а потом его голос зазвучал совсем рядом.
Какое-то время шаман, усевшись поудобнее и сложив за спиной крылья, молчала, изредка кивая каким-то своим мыслям. Ответ на вопрос она получила, и теперь задумалась о знаках, о которых говорил Кеанит. Шаман не умела читать знаки из снов так хорошо, как это делал провидец, но могла сочетать вместе послания природы. Она сомневалась, что это было посланием, но от высших сил можно было ожидать чего угодно. Но раз сейчас, стоя у озера, куда и шла, Сова ничего не чувствовала, то можно откинуть все предположения до лучших времен, когда информации будет больше, если она будет вообще.
Хлопок по воде выдернул ее из раздумий, и Менолли повернула голову в сторону шума. Не почувствовав привычного дискомфорта во время этого действия, шаман с запозданием вспомнила, что сбросила череп оленя на землю. Череп являлся неотъемлемой частью официального 'наряда' шамана - не только ее, но и других тоже. Выходить из пещеры без черепа было, по крайней мере, не очень красиво по отношению к установленным рамкам. Менолли терпеть не могла все эти рамки, и череп был неудобен в обращении - с вплетенными в ветвистые рога перьями и листьями он давил на заднюю часть головы и не позволял повернуть голову так, как хотелось бы. Вожак, однако, ничего по этому поводу не сказал, и шаман с некоторым облегчением подумала, что он либо не обратил внимания, либо просто не придал этому значения. Что ж, оно и к лучшему, конечно.
- Есть ли какие-нибудь новости? - спрашивает она, припоминая, что уже достаточно давно ничего не слышала о соседних стаях. В конце концов, нужно быть в курсе событий, происходящих вокруг.

Менолли прекрасно знала о нелюбви вожака по отношению к воронам. Впрочем, это знала вся стая - Кеанит не только не скрывал этого, но и пресекал общения состайников с черными птицами. Шаман, в общем-то, не нуждалась в этом - пока что, по крайней мере. Знания воронов, определенно, были полезными, но она не стремилась обладать ими. Как говорится, меньше знаешь - лучше спишь.
- Мне редко что-то снится, - с ноткой сожаления в голосе произносит Менолли, думая, что вожак, наверное, должен был это знать, - но несколько дней назад, перед бессонницей, мне явился сон.
Несколько секунд она молчит, пытаясь собрать разрозненные вспышки в единую картинку. С тех пор прошло достаточно времени, и некоторые моменты ускользали.
- Я помню свет и перья, много перьев. Черных, должно быть, сон был черно-белый, - заканчивает она, неуверенно поведя крыльями. Она, на самом деле, сомневается, что в этом сне было что-то важное. Ничего точного, кроме непонятных обрывков какой-то бессмыслицы, вычленить не получается, и несколько дней тому назад Менолли не посчитала важным докладывать об этом вожаку. В конце концов, вещие сны обычно приходят к провидцу. Она же служит энергохранилищем для других пятерых шаманов. В общем-то, это было ее основой обязанностью - иметь достаточно сил для того, чтобы в нужным момент разом их лишится. Поэтому она крайне редко пользуется стихийной магией выше обыкновенного разговора с ветром.
Она чуть опускает голову и покорно прижимает уши к голове, когда Кеанит напоминает ей о черепе, но, не расслышав в его голосе раздражения, позволяет легкой улыбке тронуть губы. Хотелось бы ей знать, как она выглядит в такие моменты, но Сова понятия не имеет о своей внешности. Только нечто общее - худоба, светлая шерсть, вплетенные в нее совиные перья да бесцветные глаза. Это... угнетает, пожалуй, но, как и на все остальное, шаман не обращает на это внимания. Она ведь не знает, как выглядят и окружающие ее существа тоже. Наверное, это справедливая цена за обретенные силы.

Менолли задумчиво смотрит на круги, ритмично расползающиеся по воде. Смотрит - не видит, но слышит; источники шума всегда привлекают ее внимание. Слышит, как неразборчиво, тихо что-то нашептывает вода. Ее голос обычно неразборчив, как сейчас - вода умеет кричать, но ей это ни к чему. Шаман не хочет знать, о чем она говорит - ничего хорошего, зная свойства этого озера, она так или иначе не узнает.
- Я не общалась с ними последние несколько дней, - медленно тянет она, припоминая, что, вообще-то, не общалась не только с ними, но и с большинством состайников уже достаточно длительное время. Это, наверное, не очень-то и хорошо, но Сову это, конечно, совершенно не беспокоит. Если нужно будет, она узнает все самое важное из рассказов ветра, а все остальное не имеет значения.
Она переводит взгляд на Кеанита. Смотрит все так же задумчиво куда-то чуть левее его морды, будто за плечи. Его слова настораживают - каждый немного параноик по-своему, но к словам вожака можно и нужно прислушиваться.
Возможно, это действительно что-то важное. Неплохо было бы повидаться с шаманами других стай, но это представлялось маловозможным. Конечно, можно попробовать спросить у воронов, но скорее семья медведей уступит ей свою добычу, чем Кеанит позволит кому-либо из своей стаи советоваться с черными птицами.
- Думаю, стоит спросить у провидца, - подытоживает шаман. В конце концов, это его работа - заглядывать в будущее, считывать знаки. Может быть, ему тоже что-нибудь снилось.

Кеанит огляделся, вспомнив, что слышал до этого плеск воды. Глаз услужливо нашел будую волчицу рода падших - Чайому - второго шамана стаи. Этак, с такими темпами, сюда все шаманы соберутся,  подумал вожак, кивая волчице. Потом, спохватившись, что она не видела его действий, все таки поздоровался.
- Удачного дня, шаман. Случилось? Да нет, вроде ничего, во всяком случае пока. Тебе не приходили сны? Или знаки? Что-то очень уж мне не спокойно... - Пересмешник снова уставился в свое отражение. Высокий, худой. Крылья длинные, нескладные... Он снова хлопнул лапой по воде, отражение исказилось. Вожак покачал головой и вовсе отошел от воды подальше. Сев недалеко от волчиц, альфа принялся перебирать зубами перья на крыльях. Слабые оставались в зубах волка и вскоре падали к его лапам.  Если он их не будет перебирать, то они будут сыпаться с него, подобно черному снегу, при любом движении крыльев. Он этого не любил.

Услышав голос вожака, а после и голос Менолли, Чайома наконец приняла нормальную позу. Вздохнув, она легла, снова опусив морду к воде. Она сама не знала, по какой причине. Скорее всего, просто так. Ей нравилось приятное ощущение, когда небольшие волны, вызванные ветром, ласково трогают её подбородок и как-бы шепчут: "Пойдём с нами, пойдём с нами!" Чайома не прочь была бы искупаться, но делать это при вожаке и шамане-колодце было как-то... неприлично, наверное.
- Нет, - ответила волчица Кеаниту. - Сны приходят, но какие-то глупые... Я хотела сказать, банальные, -  тут же поправила она себя. Откашлявшись, она сказала, расправив крылья и опустив их на землю:
- По крайней мере, я не понимаю их смысла. Вот ты, - повернулась она к Менолли. Судя по звуку, шаман-колодец почему-то стала пододвигать к себе свой череп. Неизвестно, почему она так его любила? По мнению Омы, он был в два раза неудобней её собственного. Между тем, волчица продолжила:
- Ты бы поняла смысл сна, в котором ты зряча и не владеешь магией? В котором у тебя нет крыльев и ты бежишь совсем по другому миру, где всюду огромные стеклянные штуки, поднимающиеся ввысь... Ревущие чудовища... и странные Двуногие создания, которые хотят тебя убить? Что бы ты предприняла, увидев такой сон?
Чайома приподнялась. Её невидящие глаза грозно смотрели куда-то в пустоту. Она топнула лапой. Из земли вырвался каменный столб, подбросив вверх гигантских размеров речной голыш. Камень плюхнулся прямо в центр озера, окатив водой у, которая устроила всё это. Но Оме было плевать.
- Я не виновата, что родилась шаманом! - закричала она. - Я не виновата в том, что мне снятся странные сны, которые никто, даже провидец, не может объяснить! Я...
И вдруг весь пыл, набравшийся в Чайоме, угас. Намокшие крылья потянули её к земле. Волчица снова легла, уставившись слепыми глазами на всё ещё колыхавшуюся водную гладь.
- Извините меня... - тихо, но так, чтобы слышали присутствующие, сказала Ома. - Со мной теперь часто случаются такие порывы. Я... не знаю, что со мной.
Из глаза волчицы выкатилась слеза и упала в воду, затерявшись там в биллионах таких же капель.